Люди, которым "всё равно" на сегуру

[юни]

Сообщение от Irishfox

учите матчасть и не подсовывайте философов-маргиналов

В данном случае историков.

Попробуйте предположить, что Вы ошибаетесь, а маргинал прав. Ну, в шутку. Потом с таким же шутливым настроем прочесть предложенное. Потом убедиться в своей правоте, привести из прочитанного характерные примеры и остаться победителем.

А то получается, что аргументов Вы не видели, но мнение имеете. Такую позицию можно назвать не очень серьёзной. Ведь с Эйнштейном можно спорить, но отвергать теорию относительности даже с ней не ознакомившись не пришло в голову ни одному фанатику Ньютона.

Сообщение от valergapeev

А у нас ЖЖ запрещон

И впна нет? Беда.

[marymal]

Сообщение от юни

Эйнштейном

Ты сравниваешь Эйнштейна с Галковским?

[юни]

А Вастманагера с Барковым.

Читать-то будем?

[valergapeev]

Сообщение от юни

И впна нет? Беда.

это - инструмент врагов!
Всё имеет право быть под солнцем. И всё когда-то рушится, теории тоже. Может, земля и плоская, и вообще... Вон как теория большого взрыва взарвалась: а вот неправда выходит это ваше расширение Вселенной...

[marymal]

Сообщение от юни

Читать-то будем?

Ну ок.

Начнём с того, что никаких народных сказок нет. Есть индивидуальные творчество и мифология. Если нет авторов и нет мифов – нет сказок. Поэтому слагаемых народом русских сказок не могло быть по определению.

См. пост №711: Самые "древние и архитепичные" "русские сказки" это тексты из литературных журналов 18 века. Которые написаны на полурусском языке тоже ещё полурусскими, и читались дворянами своим детям.

А может быть, сон, вечная тишина вялой жизни и отсутствие движения и всяких действительных страхов, приключений и опасностей заставляли человека творить среди естественного мира другой, несбыточный, и в нем искать разгула и потехи праздному воображению или разгадки обыкновенных сцеплений обстоятельств и причин явления вне самого явления.

Ощупью жили бедные предки наши; не окрыляли и не сдерживали они своей воли, а потом наивно дивились или ужасались неудобству, злу и допрашивались причин у немых, неясных иероглифов природы.

Смерть у них приключалась от вынесенного перед тем из дома покойника головой, а не ногами из ворот; пожар – от того, что собака выла три ночи под окном; и они хлопотали, чтоб покойника выносили ногами из ворот, а ели все то же, по стольку же и спали по-прежнему на голой траве; воющую собаку били или сгоняли со двора, а искры от лучины все-таки сбрасывали в трещину гнилого пола.

И поныне русский человек среди окружающей его строгой, лишенной вымысла действительности любит верить соблазнительным сказаниям старины, и долго, может быть, еще не отрешиться ему от этой веры.

Слушая от няни сказки о нашем золотом руне – Жар-птице, о преградах и тайниках волшебного замка, мальчик то бодрился, воображая себя героем подвига, – и мурашки бегали у него по спине, то страдал за неудачи храбреца.

Рассказ лился за рассказом. Няня повествовала с пылом, живописно, с увлечением, местами вдохновенно, потому что сама вполовину верила рассказам. Глаза старухи искрились огнем; голова дрожала от волнения; голос возвышался до непривычных нот.

Ребенок, объятый неведомым ужасом, жался к ней со слезами на глазах. Заходила ли речь о мертвецах, поднимающихся в полночь из могил, или о жертвах, томящихся в неволе у чудовища, или о медведе с деревянной ногой, который идет по селам и деревням отыскивать отрубленную у него натуральную ногу, – волосы ребенка трещали на голове от ужаса; детское воображение то застывало, то кипело; он испытывал мучительный, сладко болезненный процесс; нервы напрягались, как струны.

Когда нянька мрачно повторяла слова медведя: «Скрипи, скрипи, нога липовая; я по селам шел, по деревне шел, все бабы спят, одна баба не спит, на моей шкуре сидит, мое мясо варит, мою шерстку прядет» и т. д.; когда медведь входил, наконец, в избу и готовился схватить похитителя своей ноги, ребенок не выдерживал: он с трепетом и визгом бросался на руки к няне; у него брызжут слезы испуга, и вместе хохочет он от радости, что он не в когтях у зверя, а на лежанке, подле няни.

Населилось воображение мальчика странными призраками; боязнь и тоска засели надолго, может быть навсегда, в душу. Он печально озирается вокруг и все видит в жизни вред, беду, все мечтает о той волшебной стороне, где нет зла, хлопот, печалей, где живет Милитриса Кирбитьевна, где так хорошо кормят и одевают даром…

Сказка не над одними детьми в Обломовке, но и над взрослыми до конца жизни сохраняет свою власть. Все в доме и в деревне, начиная от барина, жены его и до дюжего кузнеца Тараса, – все трепещут чего-то в темный вечер: всякое дерево превращается тогда в великана, всякий куст – в вертеп разбойников.

Стук ставни и завыванье ветра в трубе заставляли бледнеть и мужчин, и женщин, и детей. Никто в Крещенье не выйдет после десяти часов вечера один за ворота; всякий в ночь на Пасху побоится идти в конюшню, опасаясь застать там домового.

В Обломовке верили всему: и оборотням и мертвецам. Расскажут ли им, что копна сена разгуливала по полю, – они не задумаются и поверят; пропустит ли кто-нибудь слух, что вот это не баран, а что-то другое, или что такая-то Марфа или Степанида – ведьма, они будут бояться и барана и Марфы: им и в голову не придет спросить, отчего баран стал не бараном, а Марфа сделалась ведьмой, да еще накинутся и на того, кто бы вздумал усомниться в этом, – так сильна вера в чудесное в Обломовке!
Когда нянька мрачно повторяла слова медведя: «Скрипи, скрипи, нога липовая; я по селам шел, по деревне шел, все бабы спят, одна баба не спит, на моей шкуре сидит, мое мясо варит, мою шерстку прядет» и т. д.; когда медведь входил, наконец, в избу и готовился схватить похитителя своей ноги, ребенок не выдерживал: он с трепетом и визгом бросался на руки к няне; у него брызжут слезы испуга, и вместе хохочет он от радости, что он не в когтях у зверя, а на лежанке, подле няни.

Населилось воображение мальчика странными призраками; боязнь и тоска засели надолго, может быть навсегда, в душу. Он печально озирается вокруг и все видит в жизни вред, беду, все мечтает о той волшебной стороне, где нет зла, хлопот, печалей, где живет Милитриса Кирбитьевна, где так хорошо кормят и одевают даром…

Сказка не над одними детьми в Обломовке, но и над взрослыми до конца жизни сохраняет свою власть. Все в доме и в деревне, начиная от барина, жены его и до дюжего кузнеца Тараса, – все трепещут чего-то в темный вечер: всякое дерево превращается тогда в великана, всякий куст – в вертеп разбойников.

Стук ставни и завыванье ветра в трубе заставляли бледнеть и мужчин, и женщин, и детей. Никто в Крещенье не выйдет после десяти часов вечера один за ворота; всякий в ночь на Пасху побоится идти в конюшню, опасаясь застать там домового.

В Обломовке верили всему: и оборотням и мертвецам. Расскажут ли им, что копна сена разгуливала по полю, – они не задумаются и поверят; пропустит ли кто-нибудь слух, что вот это не баран, а что-то другое, или что такая-то Марфа или Степанида – ведьма, они будут бояться и барана и Марфы: им и в голову не придет спросить, отчего баран стал не бараном, а Марфа сделалась ведьмой, да еще накинутся и на того, кто бы вздумал усомниться в этом, – так сильна вера в чудесное в Обломовке!

[юни]

Сообщение от valergapeev

И всё когда-то рушится, теории тоже.

И аксиомы. И вселенные, и боги. Всё рушится.

Кроме одного - уверенности людей в уверованной когда-то концепции. Что мы и наблюдаем.

[Калинин]

Сообщение от valergapeev

ай, ерунду сказал. равно как и утаивание фактов - тот же заказ.
Я готов в свои годы принимать все, как есть. если наш самый-самый писатель был алкоголик - ну так и приму. А второй - бабник. А третий - испугался за свою жизнь в 39-ом и строчил стихи о ком надо...

Так о чём мы тогда спорим? И я готов.
Не очень понимаю этого разделения на "ваш/наш" (это я от незнания белорусской лит-ры), но наш самый-самый писатель был бабник, второй — игроман и висельник, третий — старый дурак с идеями "ешьте рисовые котлетки" четвёртый — ещё что-то, ну и так далее.
Но тут я видел высказывание одной девы о том, что Толстой-де — мyдак, и для неё не является авторитетом...

[Калинин]

Сообщение от юни

Ох ты, господи. Дать ссылку, что ли? На всеми здесь любимого историка. Сразу все вопросы отпадут. Если честно всё прочесть и усвоить, конечно.
Дать?

юни, йопта, я в конкурсе, который открывается неугодным мне текстом, отказался участвовать — а ты пытаешься мне дать ссылку на какого-то историка?
В конкурсе, прикинь: маленьком, локальном, никому не известном — отказался, несмотря на возможное получение денег, а ты хочешь, чтоб я чьим-то учением проникся?

[юни]

Тогда читай меня и не додумывай. А то на телепатов у меня аллергия.

Сообщение от Калинин

чьим-то учением

Доводами, а не ученьем. Доказательной речью.

[marymal]

Вот ведь не зря написано в одной книге: не сотвори себе кумира.